Первое появление.

Не имея возможности говорить, остаётся только выражать свои мысли в жестах. Человек,не познавший этого вряд ли поймёт, каково порой бывает Мори. Вот например сейчас – дикая по своей абсурдности ситуация. Хотя что в этом мире сейчасне абсурдно? Умершие континенты уже давно не поддаются никакой логике – математические выражения, планы, стратегия… Как много можно узнать. Особенно от брата, который часто говорил такие грандиозные вещи,что механик поражался. И гордился своим братом, как любой близкий родственнк. Почти как отец.
Старший Намикава повернулся только тогда,когда Кагео подал голос, порадовавшись возможности размять уставшие конечности. Поправив кепку и звякнув колокольчиком, Третий скрестил руки на груди, наблюдая за братом и повёл плечом. Больно. Долгие часы дороги при такой нагрузке утомляют даже сверхсущество.
Опять задумался. Видимо это надолго.
Мори опустил глаза, оглядывая свои местами потёртые штаны и покачал головой. Песок, пыль, куски каких-то загадочных растений – если они дойдут до ближайшего города, выглядеть будут не презентабельно. Во всяком случае сам Намикава-старший. К тому же нужно было осмотреть колёса самодельной тележки – она скрипела так,что в мозгу отдавалось, да и одна из ручек немного шатается – непорядок. Третий глянул на Первого,улыбнулся, снова покачал головой и наклонился к колёсам, попутно доставая некое подобие гаечного ключа, сооружённого из куска арматуры. Болтики, винтики… Погремев детальками (при этом тележка дёрнулась, в ответ громыхнув содержимым), Мори закрутил основные гайки и смазал подшипники. На очереди была ручка, но с ней Намикава долго не провозился – пара ударов по наконечнику и она встала, как новая.
Убрав инструмент, парень несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание брата, и активно зажестикулировал на языке, известном только им двоим:
- Давай остановимся на перерыв, я устал…
Поняв,что его не воспринимают адекватно, Третий вздохнул, снова хлопнул в ладоши и с улыбкой продолжил. Его руки в перчатках так и мелькали в воздухе.
- Хорошо. Тогда давай поторопимся, дойдём до развилки и там отдохнём,идёт?
Подойдя к Кагео, Мори легонько похлопал его по плечу и посмотрел на обложку книги. Название не сохранилось, но содержимое, видимо,затронуло младшего, раз его это так пробило на размышления. Это случалось часто. Случалось надолго и сопровождалось длинными монологами, на которые, если нельзя было ответить, то вполне можно было просто кивнуть – Кагео это удовлетворит.
Намикава-старший улыбнулся и добродушно щёлкнул пальцами перед лицом Первого.

Подойдёт, так подойдёт. Сказал, как отрезал. Руки ноют, плечи ломит, да ничего, до ближайшей развилки ещё минут тридцать пути. Поправив клетчатую кепку, Мори глянул на безрадостно пасмурное небо и покачал головой. Добраться бы до какого-нибудь поселения, втереться в доверие, продать какую-нибудь безделушку, да продолжить бесконечный путь. Подул ветер - немой издал тяжёлый вздох, поправляя шарф и наклоняясь, чтобы сорвать сухую тростинку. Отчистив кончик от придорожной пыли, механик сунул её в зубы и, лихо отряхнув перчатки, вернулся к своей повседневной обязанности. Наверное хорошо, что судьба и эти чёртовы эксперименты отняли у Намикавы-старшего голос. Иначе бы они с Кагео ругались чаще, да и вряд ли бы выдержали друг друга столько времени. Порой очень хотелось высказать вслух этому миру всё что думаешь. Всё, что накопилось. Но в итоге бессмысленные изречения, автобиография, дневник, перемежаясь с какими-то математическими расчётами, хранили в себе все протесты, всю горечь немого радианта. Вряд ли кто-нибудь прочтёт эти строчки. По крайней мере пока Мори жив.
Тростинка переместилась из одного уголка рта в другой. Звякнул колокольчик, когда старший брат обернулся, чтобы посмотреть на младшего и чуть-чуть, совсем невесомо улыбнуться.
Чёртовы воспоминания.
Порой хотелось потерять память. Действительно, правда, очень хотелось. Начать свою жизнь с чистого листа, затянуть на шее любимый шарф, придумать новое имя, кличку, вбить себе в мозг гвоздь, чтобы регулировать процессы в своём сознании. Не возвращаться, не смотреть назад, сжечь все записи, стереть имена. Оставить только ... Только то, что он Мори. А этот парень, сидящий сзади - Кагео. Смысл существования. Любимый незаменимый младший братишка.
Мори передёрнуло. Затем ещё раз, но совершенно от другого. Взгляд упал куда-то в сторону, радиант нахмурился, и тележка остановилась. В такие моменты всегда что-то щёлкает в голове, странный такой звук, чем-то напоминающий включение лампочки на процессоре. В таком пустынном месте... компьютерная система? Намикава почувствовал её, очень слабо, отзвуки эха, электроны по проводам.
Он поднял руку. Несколько жестов, чтобы Кагео всё понял.
Я почувствовал нечто в нескольких километрах отсюда. Сигнал слабый, должно быть есть повреждения.
Но их это не касается, хотя любопытство и азарт подбивают свернуть на ближайшей развилке и оглядеть обломки (если это конечно были они, а не чья-нибудь самодельная конструкция). Вопросительно глянув на Кагео, Намикава-старший вздыхает и пожимает плечами.
Нет, так нет.
Ориентируясь на сигнал, немой радиант безмолвно жевал тростинку и шёл вперёд, уже не останавливаясь. Щелчки в голове раздражали, что нервы ведь крепкие, выдержка превосходная. Третий улыбнулся. Интересно было бы взглянуть на микросхемы этого компьютера.

Всё превратилось в привычку. Который лагерь уже, Мори уже даже не смотрит, и без того зная, какие манипуляции будет проводить Кагео. Всё также спокойно раскладывает пожитки, выуживает откуда-то из тележки потрёпанный временем рюкзак и вздыхает, разыскивая в закромах злосчастный контейнер с продуктами, отложенными на привал. Короткая улыбка, несколько жестов – дескать, сейчас всё будет, и вот Намикава – старший уже разбивает на импровизированную сковороду собственного производства три яйца. Соли мало, поэтому он всегда предоставляет брату солить по вкусу и уже после приготовления. А  сам ест не часто – что-то с организмом, ему хватит и куска хлеба из того же небольшого контейнера на полдня, а то и больше – понятие голода куда-то сгинуло вместе с другими такими же понятиями. Например… понятие восприятия человеческого голоса. Порой можно было подумать, что Мори ещё и глухой, ибо создавалось ощущение, что слышит он только голос брата, а все остальные люди для него, издающие звуки – пустые безголосые ублюдки. А ведь почти всегда так и было.
Сев напротив, механик достал безвкусную булочку, немного суховатую, но зато вполне съедобную, и выудил из-за пазухи свой дневник с блокнотом. Отложив найденное в сторону, Намикава – старший взял свои также самодельные щипцы и, удостоверившись, что яичница Кагео готова, перенёс нагретую ёмкость на камень, предварительно сунув в руки младшего вилку и коробочку с солью (довольно редкий товар. Есть предположения, что Мори это выкупил в предыдущем городе, где они были у контрабандиста за умеренную цену). Жестами показав, что оно горячее (привычное движение, привычный разговор), Намикава открыл свои записи.
Цифры, цифры, расчёты, координаты, чертежи… И между ними сиротливые строчки несказанных слов. Почерк у Мори непонятный, быстрый и размашистый, иероглифы еле различимы на фоне иностранных букв и выражений. Странно, что он ещё не забыл, как могут писаться дневники.
Что-то быстро посчитав (почти с закрытыми глазами), парень вздохнул и, благо руки были свободны, активно зажестикулировал.
При хорошей погоде, отсутствии неполадок и непредусмотренных… – тут Мори сделал паузу, ненадолго задумавшись и глянув на страницу  - … остановок, мы доберёмся до Долорана к ночи. Если задержимся, то ночь проведём в пустоши, а  к утру нагрянем в город.
Перевернув страницу, Намикава-старший вытащил карту и повернул её к Кагео, показывая следующий маршрут.
Постараемся уложиться! – весело добавил он утверждающим жестом и улыбнулся брату, вновь погружаясь в записи.

Мори, изучая протянутую ему карту, не сразу услышал брата. Слова дошли до него с запозданием, перекрытые приближающимся шумом, нагнетающим и чересчур громким. Это был шум в его голове - звук приближающихся разбойников. Но слышал он не голоса и даже не шуршание колёс - это было не слышимое для человеческого уха передвижение электронов. Вначале тихо-тихо, а потом невыносимо, дико громко. Намикава сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, стискивая пальцами виски. Что с ним такое? Раньше этого не было.
Времени размышлять не было - как только сознание Мори подавило шум, он буквально изменился в лице. Взгляд мгновенно похолодел, парень поднялся на ноги и подошёл к брату, стискивая рукоять Кристевы за спиной. Он ненавидел людей. Хотя нет, это слишком сильно. Он скорее их недолюбливал. Доверие пропало ещё тогда, где-то далеко в воспоминаниях, где на залитом кровью полу лежали мать и отец. Где те же тупые людишки связывали его и даже били. Небрежно выталкивали на улицу брата - какие они после этого продолжатели рода человеческого? Нужны ли эти паразиты миру?
Мори нравилась электроника. Мори обожал искусственный разум - любые компьютеры были самыми приятными собеседниками. Поразительна ирония судьбы - с людьми говорить не может, а с проводами и микросхемами запросто. Красные глаза внимательно следили за приближающимся транспортом, уже выявляя расположение и устройство каждого электронного оборудования, каждого аккумулятора. В какие-то 15-20 секунд старший Намикава узнал их слабые места. коротко улыбнулся, небрежно и самодовольно поправил козырёк кепки, скосив взгляд на Кагео и, как никто другой, понимая его настроение.
Похоже на то... - ответил механик парой жестов и беззаботно наклонился, чтобы сорвать попавшуюся на глаза ещё одну тростинку.
Они всё ближе и ближе. Боря в  себе соблазн разнести их джипы одним коротким замыканием, одной искрой в бензобак, Мори глянул на младшего и выжидательно склонил голову набок, будто бы спрашивая разрешения.
Что прикажешь делать? - транспорт остановился. Оттуда вышло пять человек, остальные, видимо, остались внутри ждать.
Переговоры? Хотя нет. Скорее, это условия.
Намикава склонил голову в другую сторону и разжал пальцы. сжимающие оружие. Лишняя предосторожность? Зачем? Ведь риск так сладок в подобные моменты.

Прикрыв губы, искривлённые в улыбке, Намикава-старший следил за братом и за всеми его действиями, изнутри, однако, кипя гневом и разрываясь на ксочки от негодования. Обижать Кагео никто не имел права, а его работа защищать младшего, даже если тот не нуждается в помощи. Нет смысла отрицать, что для механика этот шестнадцатилетний гений - весь мир, ни больше, ни меньше.
Он успокоился только тогда, когда картинно проводил взглядом улетевшую технику и покачал головой, недовольно фыркнув. Испортить такой хороший материал... Хотя и в обломках есть своя особая прелесть. У Мори был один существенный недостаток в этом плане - ни одни искорёженные детали не должны быть пропущены его цепким взглядом. А, так как они торопились, Кагео придётся постараться, чтобы отговорить брата от затеи с поисками в недрах джипов полезных винтиков и схем. Ведь, их и так очень много.
Можешь убить их.
Хладнокровно, чётко и со вкусом. Вкусом крови и боли. В этом был весь младший Намикава. Стоя на позиции "мне в принципе всё равно" он тем не менее открыто выражал своё презрение к этим жалким напуганным животным. Кто-то пытался убежать - плохая затея - Мори не нравились трусливые твари. Одно движение рукой за спину - знакомая рукоять Миранды, три выстрела - три трупа. Энергия потока жизни в этот раз увеличила его скорость и ловкость. Молчание - золото в такие моменты. Пока бандиты вспоминают всю свою жизнь, кто убегая, кто отползая, механик уже решает не разматывать длинную цепь Кристевы, а банально пристрелить каждую свинью, вздумавшую умолять о пощаде.
- У меня осталась дочь и три сына, пожалуйста... - стрела прошибла череп и наконечник взорвался внутри, разнося лобную часть мозга.
Молчать.
Жестокая проблема - жестокое решение.
Кто-то попытался забежать Мори за спину, но от него в такие моменты очень трудно скрыться. Беззаботно пожёвывая кончик тростинки, Намикава - старший просто зеведёт руку за спину и, не глядя, выстрелит точно в сердце бандита, заставив того пустить пулю точно над головой радианта. Риск повышает количество адреналина в крови и даёт существенный плюс в тренировках.
Механик любит тренировки.
Пустив последнюю стрелу в спину убегающему, парень глубоко вздохнул, закрепляя арбалет. Сложил руки на груди, оценил наведённый беспорядок и покачал головой, звеня колокольчиком.
Жизнь, прожитая насилием - насилием и заканчивается.
Теперь Мори без капли жалости обчистит их карманы, забирая всё, что плохо лежит - деньги, бумаги, даже патроны. Всё, кроме огнестрела (зачем?) и ножей. Грустно посмотрит на опасно дымящиеся джипы, просканирует их и решит, что нужно будет их взорвать перед уходом. Не для красоты или феерии. А для эстетичности - не ему, так никому.
Вернувшись к Кагео, Мори ещё раз грустно поглядел на технику, о чём-то раздумывая. Тростинка также задумчиво переместилась в другой уголок рта.