--- Начало игры.

Утро. Город. Дом. Комната. Что-то на подобии писал российский автор, Александор Блок, правда сейчас все было намного горестнее и трагичнее чем в его стихотворении….
Утро как обычно встретило Элис невообразимой тошнотой и головокружениями, с которыми девушка уже успела свыкнуться, как с каждодневной пыткой, которую просто надо мужественно пережить. Но в этот наступивший день юной беглянке повезло несколько больше чем в остальные. Ночью радиантку не тревожили кошмары, преследовавшие пятую с того самого дня, когда Элис осознала себя уже не человеком. Соответственно отключение сознания отменялось, что вселяло маленькую толику радости и так в мрачный и угрюмый мир девушки. Ведь этот, наверное, не слишком утешительный факт означал, что у беглянки есть больше надежды на то, что и без того сильно переживавший из-за здоровья радиантки друг и напарник Габриэл, ничего не узнает об утренних приступах Элис. Хватит ему и того, что он видит днем.
В общем, все происходило как обычно. Каждое предрассветное утро, когда Голиаф еще мирно спал, девушка осторожно зажимала зубами небольшое темное покрывало, уже насквозь проеденное молью, заменяющее пятой одеяло и пыталась справиться с одолевающими ее недугами. При этом покрывая себя самыми безобразными словами на свете. Да…. Элис ненавидела себя. Ненавидела за свое слабое тело и хрупкое здоровье. Ненавидела за то, что фактически ничем не могла помочь Габриэлу. За то, что ему приходится возиться с ней как с малым ребенком. За тот полный боли и заботы взгляд, каким он на нее смотрел, когда на Элис накрывали очередные волны болезней и недугов. Она не заслужила такого отношения…такого друга…. Несчастная обуза, которая только и может, что еду готовить, да в доме чистоту наводить. И то, если за хоть немного требующий сил труд возьмется, то потом больше же с самой собой проблем доставит, чем поможет.
Но утро проходит, солнце встает, а боль понемногу отступает. Так было и сейчас. Поднявшись с кровати и выпив стакан воды, всегда стоявший рядом на тумбочке у изголовья девушки, радиантка оделась в свою ежедневную одежду и осторожно спустилась по обветшалой лестнице на кухню. К тому моменту как туда же спустился Голиаф, пятая уже успела приготовить завтрак из оставшихся продуктов, сегодня пора было обновлять холодильник. Это мысль новой волной вины обрушилась на хрупкие, фарфоровые плечи беглянки. Ведь зарабатывал деньги фактически тоже только Габриэл. Редко когда Элис удавалось использовать свой дар и получать за это вознаграждение. В больницы она ходить не могла, ее тут же бы засекли, да и брать деньги за такого рода помощь противоречило самому внутреннему миру девушки. Ведь как можно было принимать поощрения за то, что ты помог человеку избавиться от страданий?
Позавтракав, радиантка быстро выпроводила второго в город, сама осторожно наблюдая за окном гостиной его удаляющуюся спину. Все-таки странной парой были эти двое. И, наверное, интересное впечатление производили на людей, если где-то появлялись вместе. Здоровый, пышащий силой мужчина, почти два метра ростом и красивая, фарфоровая девушка, еле достигшая роста в 160 сантиметров. Она могла быть его дочерью, но почему-то те, кто видел Элис и Габриэла вместе воспринимали их как супружескую пару. Возможно все дело в отношении Голиафа к напарнице. Он и в правду берег радиантку словно хрустальную вазу, которая при малейшем движении ветра рассыплется на части.
После того как фигура напарника превратилась в маленькую точечку, пятая вновь поспешила заняться домашними делами. Все же и она старалась внести какую-то лепту в обустроении дома. В основном это была эстетическая часть. Прибрав все, что только можно было, не применяя излишних усилий, Элис села на диван гостиной и продолжила свою работу с нормальным, человеческим одеялом для Голиафа. В подвале девушка смогла обнаружить удачно сохранившиеся куски ткани, так что теперь, эти лоскутки она старалась использовать везде, где можно было это сделать. Когда «проект» был закончен, радиантка аккуратно свернула материал и отнесла его в спальню напарника. После девушка вернулась в гостиную и развела там ремонтные работы. Начала сдирать старую штукатурку, дабы потом, по возможности, покрасить стены или даже наклеить обои. Элис не помнила своего прошлого, не знала, кем была и где жила, но чувство, что у нее был дом, никогда не покидало девушку, а соответственно и желание обустраивать свое первое, так надолго приютившее их с напарником жилище, какое бы оно ни было.
Ближе к полудню силы окончательно иссякли, и в сознание вернулась новая порция боли. Еле дойдя до своей комнаты, радиантка упала на кровать и болезненно заснула, прокусывая во сне губы до крови. Разбудил пятую знакомое шуршание обуви вверх по лестнице.
-Габриэл я здесь, - сказала девушка, как только смогла убрать со своего лица выражение боли и усталости. Кричать беглянка не умела в силу возможностей, но точно знала, что даже шепот Галиаф прекрасно услышит и найдет ее.

Когда дверь со скрипом отварилась, и на пороге комнаты появился Габриэл, в сердце радиантки снова что-то кольнула. Болезненно, но не мучительно. Так бывало всегда, когда девушка на какое-то время расставалась с напарником, а потом вновь и вновь вглядывалась в его черты. Странная привязанность, не правда ли? Даже скорее зависимость….
Элис не могла не улыбнуться, когда заметила, как совершенно незаметным способом Голиаф пытается скрыть от подруги запах сигарет. Конечно, пятая не слишком одобряла курение во всех смыслах, но не только по этому парень скрывал от радиантки сей интереснейший факт. Он словно старался оградить девушку от всего, что может навредить ей. Будь его воля, Габриэл вообще бы закрыл Элис в стеклянном колпаке и никого бы к ней, без тщательного осмотра, не подпускал. Но в свою очередь пятая испытывала странное, несвойственное ей, возможно из за физических особенностей, чувство. Радиантка ощущала острую нужду защищать самого Голиафа. Можете представить себе такую картину? А вот Элис могла. Она часто рисовала себе в воображении, да и была точно уверена, что в случае какой-либо опасности не сможет удержаться и просто рванется закрыть Габриэла собой. Маленькая, миниатюрная девочка пытается закрыть собой взрослого крепкого мужчину. Глупый поступок, но, наверное, не мало значащий…
Когда напарник подошел ближе, девушка, жестом попросила его опуститься на колени рядом с ее кроватью. Даже стоя на коленях перед сидящей радианткой второй казался выше, чем сама Элис. Не запланировано, и можно даже сказать спонтанно пятая положила свою несколько прохладную ладонь на щеку друга. Она знала, что от ее прикосновений Голиафу всегда становится лучше и легче, но делала это девушка лишь в моменты, когда напарника одолевала невообразимая ярость, тем самым, перенимая ее на себя. А сейчас это случилось просто так. Доверительное и нежное проявление чувств без лишних слов. 
Смотря в пронзительно светлые карие глаза друга, радиантку вновь пронзило тяготящее ее чувство ненужности и бесполезности. Она давно копила всю обиду на мир и на себя в большинстве своем в себе. Вот и сейчас, Элис так и хотелось сказать: «Уходи, оставь меня. Я только тяну тебя назад. Иди и найди свое счастье сам». Так же хотелось расплакаться и излить все свои переживания, но из-за склонности своего характера пятая никогда бы этого не сделала, и думала, что не сделает. Но в глубине души осознавала, что не за горами то время, когда ее нервы сдадут, и по крайне мере первые обрывки мыслей прозвучат точно.
-Я прекрасно себя чувствую, просто не надолго прилегла, - через некоторое время молчания отозвалась девушка, немного резко одернув руку от лица второго. Снова в душе проснулось упрямство и не прошеные слезы своей беспомощности, которые радиантка быстро в себе подавила.
-Ты, наверное, ужасно проголодался. Пойдем, я тебя накормлю, - стараясь увести тему в безопасное для себя русло, подальше от разговоров о своем здоровье сказал Элис и лучезарно улыбнувшись, встала с кровати. Для этого пришлось немного опереться на спинку рядом стоящего кресла, но как надеялась пятая, этот жест не вызвал никаких подозрений и выглядел довольно обычным.

Спускаясь вниз по лестнице, Элис ненадолго задумалась о произошедшем несколько минут назад инциденте. Девушка даже пожалела о том, что так резко убрала руку с лица напарника. В его глазах тот миг по началу было какое-то недопонимание, потом оно сменилось осмысленностью, решимостью, болью, радостью, каким-то непонятным сгустком различных эмоций, которые в таком количестве никогда не отражались на лице второго. Но разглядывать эти чувства, пытаться выстроить в голове более осмысленную картину происходящего в голове Габриэла увлекало, походило на увлекательную и довольно милую игру. Хотелось даже несколько нежно усмехнуться. Непривычные, спокойные и совершенно обычные человеческие отношение вызывали чувство растерянности и удивления. Казались чем-то нереальным, притягивали к себе, вызывали интерес. Но это не мудрено. Радианты давно отучились жить просто как обыкновенные люди, и вряд ли смогут когда-нибудь полноценно срастись с обыденным миром. Но эта стоянка, затянувшаяся более чем на два месяца, порождала собой много новых ощущений, открытий и вопросов. Возможно, не нужных.
-Интересно, тогда ему было так же хорошо, как и мне? - эта мысль оказалась последней в голове пятой, перед тем как Элис зашла на кухню. Как всегда бывало в такие моменты, сознание полностью отключалось, уступая место инстинктам и рукам. Девушка зашла на свою территорию.
Разгружая пакеты с продуктами, которые сегодня принес Голиаф, радиантка толком даже не думала, что сегодня можно приготовить на обед, просто знала, что все как всегда получится превосходно. Эти инстинкты и были остатками прошлой жизни, которую пятая совершенно не помнила. Был один случай, которым сейчас Элис до сих пор гордилась. Однажды, путешествуя с Габриэлом, молодые люди остановились на привал и заглянули в одно пустующее кафе. Почему-то в этой развалине, единственной притягивающей к себе внимание вещью оказался огромный рояль. Пока второй разбирался с заказом, радиантка подошла к прекрасному инструменту, дабы просто посмотреть, а через несколько мгновений уже поняла, что играет очень сложную, но красивую мелодию. Пальцы сами, словно шелк перебирали черные и белые клавиши, извлекая из него стройные звуки даже на расстроенном инструменте. Видимо для того городка такие явления были редкостью, и через несколько минут в кафе уже набежала толпа зевак желающие посмотреть на новую диковинку. Хозяин кафе тогда накормил пару бесплатно, ведь все остальные сразу захотели отужинать в таком благородном заведении, и еще уговаривал ребят остаться подольше, предлагая вознаграждение и место проживания. Но радианты отказались и двинулись дальше.
Такие толчки старых рефлексов случались довольно часто, ведь по началу пятая даже не могла говорить, а в скором времени чудесным образом вспомнила три языка. Японский, английский и русский. Элис надеялась, что с новыми умениями придут и воспоминания о прошлой жизни, но этого не происходило. Даже никаких размывчатых ассоциаций не возникало. Сбежав из лаборатории, девушка много времени на то, что бы хоть что-то вспомнить о себе и своей семье. В те дни радиантка была особенно слаба, но, ни к чему доброму такие усилия не привели. В итоге пятая, с огромным усилием смирилась со своей участью, и стала концентрировать свое настоящее, прошлое, будущее, мысли о семье в одну точку. В Габриэла. Ведь именно он вмещал все эти вещи в себя. Заполнял собою все сознание. Был, есть и будет всегда. Он – семья пятой.
Собственно приготовление еды, тоже было одним из рефлексов, так что в скором времени несколько тарелок с разными блюдами были готовы. С силой напарника, а так же учитывая его постоянную работу, ему требовалось много сил, собственно заключавшихся в пище. Так что готовить приходилось много, но Элис не жаловалось. Ей нравилось кормить второго, да и это приносило ощущение нужности в ее сознание.
Взяв соловые приборы и тарелки, девушка разложила их на небольшом столике напротив Габриэла, и сама присела напротив друга на совершенно обычный стул. Как всегда, столовые приборы для радиантки казались не нужными. Пятая никогда не могла заставить себя проглотить и кусочка. Хотя каждый раз уговаривала себя съесть хоть что-то, дабы просто не заболеть вдобавок к прочим особенностям дара анорексией и умереть голодной смертью. Но как обычно, у Элис ничего не выходило, и она просто смотрела за едящим Габриэлом.
-Габ…я хотела тебя спросить, - немного подождав, вдруг вымолвила девушка. Обычно она никогда не говорила, в то время когда напарник ел, но сегодня видимо был день сплошных неожиданностей.
-Эта стоянка. Мы здесь уже так долго, никуда не уезжаем. А что будет дальше? – на последних словах радиантка сделала небольшую паузу и осторожно подняла на второго глаза. Было видно, что в ее словах таится более скрытый и глубокий смысл, чем казалось.

То, что услышала в ответ на свой вопрос девушка, несколько озадачило ее, заставило крепко задуматься. Если быть до конца откровенной, она надеялась услышать нечто другое, хотя прекрасно понимала, что ничего другого быть не может.  Этот развалившийся дом, постоянные побеги от полиции, непонятная жизнь на грани смерти и выживания. Но…
-Я то в порядке, могу идти дальше…. Но разве этот дом, и наша стоянка не подобие нормальной человеческой жизни? Ты думаешь, дальше может быть лучше? – полные грусти и горечи глаза вновь на секунду поднялись на Гэбриэла, а после снова устремились искать какую-то неопределенную точку на маленьком столе. Маленькие, белые ручки тут же со всей той минимальной силой, которая была им дана, сжали посеребренную вилку, лежащую рядом с прибором Элис, а хрупкие плечики чуть сдвинулись и вздрогнули.
Внезапно, фарфоровое тело радиантки словно пронзил электрический ток, но с каким-то странным, даже успокаивающим действием. Ищя глазами источник сего странного эффекта, шоколадные глаза пятой наткнулись на руку Голиафа, лежащую поверх ее руки. Левая бровь машинально поднялась от удивления, но не с сарказмом, а с подлинной неясностью. По-видимому, сегодня и в правду был день свершений. Столько нового о себе смогла рассказать пара друг другу обходясь минимальным количеством слов. Но это не могло не радовать. Ведь с каждым таким действием, днем, их духовная связь все больше укреплялась, создавая все более крепкие узы, которые возможно не распадутся никогда.
Немного помедлив, девушка изящно прикусила губу, подняла глаза на второго и мило улыбнулась, слегка поглаживая своим большим пальцем, ближайшие костяшки пальцев напарника которые могла достать. В этот момент все было идеально. Но, как известно, абсолютного счастья, как и абсолютной свободы не бывает. Точнее бывает, но она радует своей пленительностью в такие короткие моменты, после которых обязательно следует невероятное количество боли и испытаний. И теперь, Элис боялась, что, эгоистично думая, что высшего пика спокойствия нельзя и пожелать, их хрупкий мир, сотканный из взаимовыручки и поддержки, рухнет как карточный домик. А взамен придут новые гонения, скитания, вранье и боль. Этому никогда не было и не будет конца. Возможно, сейчас напарники проживали их последний день спокойной и мирной жизни…
-У меня дурное предчувствие. Будто скоро что-то должно произойти, и это вновь разрушит наше мирное существование, - наконец высказалась радиантка. Чувство приближающейся беды было настолько сильным, что неосознанно у пятой срабатывал инстинкт самосохранения. Хотелось взять Гэбриэла за руку и убежать куда-нибудь подальше из ихнего славного домика. Уйти от мирной жизни, дабы найти новую, а не попасть в узы интриг и опасностей.
-Ты наелся, может, еще чего-нибудь хочешь? – через некоторое время, слушая тревожный, учащенный стук собственного сердца, пожалуй даже слишком тихо, как-то убито спросила пятая. Девушка больше не хотела думать о тех тревожных мыслях занимающих сейчас ее головку. А лучшим способом отвлечься было угодить Голиафу. Еще раз понаблюдать за его спокойствием и уверенностью. Тем более что готовые блюда еще оставались, Элис всегда готовила про запас.

Стол угрожающе задрожал, и Элис тут же догадалась, что послужило причиной этому явлению.
-Не стоило об этом говорить, теперь Гэб будет нервничать, - в глазах молодой особы тут же заискрилось волнение. Девушка всегда с опаской ожидала наступающих волн безумия напарника, ведь в порыве ярости Голиаф мог нанести вред, прежде всего себе! О сохранении собственного тела и рассудка радиантка не думала никогда. Максимум о проходивших мимо людях и случайных попутчиках, но только не о себе. Ведь ее существование не приносило ничего полезного, а вот парень должен был жить, при любых обстоятельствах.
Тут же, словно на автопилоте, пятая вложила в свои прикосновения чуть больше, чем простая нежность рук. Не смотря на то, что Голиафу становилось легче даже от самых обычных, не особенных прикосновений Элис, девушка всегда перестраховывалась в особых случаях. Слушаясь хозяйку, по телу тут же пробежала ощутимая для радиантки энергия потока жизни планеты. В такие, слишком короткие минуты, пятая чувствовала себя по настоящему полноценным человеком. Боль, головокружения, тошнота отступала. В руках словно наливалась сила. Хотелось бегать, прыгать, в общем, делать что угодно и когда угодно. Но больше всего хотелось громко говорить и задорно смеяться, чего Элис никогда не делала в присутствии второго, так как знала, что минутная радость потом окупиться сполна…
Так стало и сейчас, как только девушка почувствовала, что стол перестал трястись, а черты лица Гэбриэла смягчились, радиантка отпустила чудесный дар в пространство, точно так же перестав поглаживать костяшки пальцев напарника. И тут головные боли, тошнота и дурнота вновь навалились на беглянку, с двойной силой. Вот такая расплата за то, что бы успокоить второго. Но виду показывать было нельзя, так что Элис вместо крика выдавила из себя самую что ни на есть лучезарную улыбку. В чем-то радиантка напоминала сама себе русалочку. Девушку, каждый шаг которой был сравним с хождением по острым кинжалам, но которая все равно всегда весело улыбалась и смеялась.
-Я не за себя боюсь глупенький…, - все с той же улыбкой ответила пятая, слегка наклонившись к Голиафу, через стол. Он всегда был страшен в своей ярости, но и вместе с тем весьма трогателен. Ведь этот гнев был всегда направлен лишь в одну сторону – на защиту Элис. И видя как при единственном упоминании о малейшей опасности для беглянки, Габриэл звереет, девушке тут же с нестерпимым желанием хотелось просто гладить его по щекам, волосам, лицу.
За этими ощущениями радиантка даже не заметила, когда Голиаф успел опуститься на колени, крепко обняв и прижав ее маленькое тельце к себе. Минутный ступор охватил все существо пятой. Несколько мгновений Элис просто сидела, слегка распахнув губы от удивления с распростертыми руками, и глядя лишь в одну точку – макушку напарника. Второй еще никогда не находился рядом с девушкой настолько близко и сей шаг оказался совершенной сенсацией. Наверное, это можно было сравнить с открытием новой цивилизации. Вот бы точно все люди ахнули. Примерно так же чувствовала себя и радиантка.
Но оцепенение быстро сменилось машинальными искренними действиями. Сама того, не осознавая, пятая обняла напарника за шею с такой силой, на которую была способна, а свое лицо мягко опустила в его волосы, позволяя себе дышать чудесно-томным исходящим от них запахом.
-…я боюсь за тебя. Я не переживу если с тобой что-то случится, - прошептала фактически на ухо Элис Гэбу, позволяя себе осторожно провести своей рукой по его мужественным плечам и спине, словно успокаивая. Да, это был ее щит. Но вот жизненный коломбур, если щиту навредят, не станет и защищенной.

Внезапно, волшебная сказка, как и должно было быть, и как предчувствовала Элис, начала разваливаться на глазах. Из целого мира превращаться в осколки, затем в щепки. Причем почти в буквальном смысле.
Все тело, сознание, сущность и бытие девушки вдруг пронзили тысячи раскаленных игл. Словно кто-то начал кидать в радиантку осколки плотного зеркала. Боль была настолько жуткой, что казалась вполне реальной и осязаемой. Видимо, помешавшись рассудком, пятая неосознанно захотела оградить стоящего рядом напарника от приближающегося удара, и оттолкнула его от себя со всей той силой, на которую могла быть способна даже в напряженном состоянии. Когда получилось высвободиться из объятий Гэбриэла, Элис фактически сползла со стула и опустилась на четвереньки. Дыхание сбилось, из носа пошла кровь, а тошнота на столько усилилась, что девушке казалось, будто все ее не хитрое содержание желудка сейчас окажется на полу. Все тело задрожало, сознание помутилось, из легких начал вырываться страшный кашель. Но самое страшное было то, что все это наблюдал Голиаф, а радиантке было настолько плохо, что она не могла на этот раз сдержаться и не показывать напарнику всей той боли, что сейчас бронзовыми ПУЛЯМИ пронзала все существо пятой.
-Не подходи, - выхрипела Элис схватившаяся за живот и какими то невероятными усилиями доползшая до обветшалого дивана гостиной. Схватившись побелевшими пальцами за обивку, девушка попыталась оградиться от боли, но ничего не вышло. Напротив, ощущение стали еще ужаснее. Тогда радиантка поняла, что как бы то это было не страшно, но нужно впустить раскаленные осколки в себя. В тот же миг на сознание стала надвигаться ужасающая темнота, которой пятая не могла противостоять, и через несколько минут сознание полностью отключилось…

***

Тьма…всепоглощающая тьма,…затягивающая в свое жерло, выпивающая все соки и силы, липкая как паутина, тягучая как черная смола. Примерно в таком состоянии, «мире», очутилась Элис после того как потеряла сознание. Девушка не знала, сколько времени прошло с этого момента, но на протяжении..а хотя, кто знает, сколько времени прошло? Возможно, лишь только пять минут, хотя для радиантки они показались вечностью, а возможно эта самая вечность уже миновала, поглотив в себя те самые пять минут, но все это время пятая упорно боролась за свое существование. За право не потерять свою сущность во тьме, за право остаться хозяйкой своих мыслей и ощущений, за право жить, дышать, быть!
Элис казалось, что она находится в поистине ужасающей черной комнате. Настолько черной, что этот цвет резал ей глаза. Девушка постоянно, куда-то бежала, словно видела впереди себя даже не белый свет, а хотя бы какую-то серость. Она бежала, и ее хватали длинные липкие пальцы, утаскивая за собой в беспросветный мрак, ноги радиантки тонули в какой-то странной черной смоле, а заветная серость не только не приближалась, но казалось, была еще дальше, чем прежде. Пятая рвалась, пыталась применять силу, но у нее ничего не получалось, в итоге ее почти что утянули за собой, еще секунда и Элис бы растворилась в этой всепоглощающей тьме, но в это время картина резко изменилась…
Девушка оказалась на незнакомой ужасающей пустоши. Там не было ничего кроме телеги с двумя путниками, стоявшими к радиантке спиной, и нескольких взрослых мужчин, по виду головорезов. Поняв, чем может обернуться эта встреча для двух путников, пятая кинулась к ним на помощь, но, сколько не бежала, оставалась на месте. Обессилено рухнув на землю, Элис оставалось лишь смотреть что будет дальше…
В следующий миг картина начала меняться с потрясающей скоростью. Один из молодых путников, по-видимому, младший, как-то странно развел руками и тут же машины головорезов разлетелись вдребезги. Второй, старший, докончил дело. Безжалостно добил оставшихся людишек, не смотря даже на мольбы одного сохранить ему жизнь во имя сыновей и дочери.
Пока кровавое месиво продолжалось, девушку начало знобить, а в появившемся кашле проступили капельки крови. Любой садизм был для радиантки как ножом по сердцу. Но этот садизм был особенным, так как пятая узнала двух «безобидных» путников. Особенно после того как старший повернулся к Элис лицом и улыбнулся будто бы ей.
-Намикавы…. Мори…зачем? ….

***

Крик,…разрастающийся комок света, и луч, пронизывающий тьму своей яркостью и белизной достигающий долгожданной серости…..
Элис попыталась открыть глаза, но даже это у нее не получилось. Все тело болело, не хотело слушаться, и девушке казалось, будто ее разбили, как вазу, на тысячи маленьких осколков, а потом, на скорую руку, склеили.
-Я умерла? – пронеслась мысль в голове радиантки.
-Я думаю?! Я что, еще способна думать?! Хоть что-то делать?! Может все-таки я не умерла?!!
Пятая еще раз попыталась открыть глаза, и у нее вновь это не получилось. Ни какая часть тела не желала слушаться хозяйку. И так, в течение часа, Элис пыталась просто открыть глаза. Силы, хоть и понемногу, капля за каплей, но возвращались к девушке, и вот, примерно через час, радиантка все же смогла распахнуть свои шоколадные глаза. Яркий луч света тут же ударил по глазам заставив их непроизвольно закрыться, зрение постепенно начало возвращаться, почти сразу же за ним стал появляться и слух, и пятая смогла услышать какие-то ЗЕМНЫЕ шумы рядом с собой.
-Значит, я все-таки не умерла! – эта радостная новость, словно ниточка спасенья протянула к Элис свои добрые заботливые руки, придавая сил, вместо отобранных у нее. Еще примерно через пятнадцать минут к девушке вернулись все осязательные навыки, принеся с собой не очень заботливые ощущения. Все тело ломило, откуда-то страшно дуло, особенно дискомфортно было почему-то именно спине.  И вот, наконец, радиантка уже твердо открыла глаза, дабы оценить ситуацию. И первым что увидела пятая, было слишком неестественно бледное лицо Голиафа.
-Я видела радиантов…. Братьев Намикава….. Они идут сюда…в Долоран. И они……убили людей, - еле слышно произнесла Элис на последних словах, будто чуть ли не плача.

Начало отогрыша ночи.

На этот раз у Элис хватило ума не перечить напарнику о своем «превосходном» здоровье. Сил осталось только на то, что бы обхватить шею Гэбриэла руками, и покорно ждать, когда же хрупкое тело девушки положат в намеченный пункт назначения. Боль чувствовалась даже не только в сознании, не говоря уже о теле, но даже просачивалась в мысли. Сейчас у радиантки было лишь одно единственное, даже довольно детское желание. Что бы о ней как следует позаботились. Что бы родители, или какой-то человек, полностью несущий за пятую ответственность на законных основаниях отвез ее в больницу. Голиафа к таким людям Элис не причисляла, так как документально друг никем ей не приходился. Наверное, все дело в том, что в этот момент девушка особенно остро ощутила, как скучает по своей, наверное, хорошей, прошлой жизни, которой не помнит. Скучает по семье, которая была определенно. Хотя, как уже было сказано ранее, второй всецело заменял эту ячейку общества для радиантки. Видимо все-таки причина в том, что пятая не хотела, что бы Гэбриэл видел, как она мучается.
За таким совершенно неожиданным разворотом событий, Элис не заметила, как ее щека коснулось холодной наволочки подушки, а сознание, устав терпеть бесконечную боль, отключилось. На протяжении тех часов, что девушка провела в неведении происходящих вокруг событий, ее разум тревожил отнюдь не чуткий не земной сон, а совсем даже наоборот. Радиантку вновь тревожили кошмары. Но в этот раз сны были какого-то непонятного происхождения, их даже кошмарами назвать сложно. Скорее, некие видения вызывающие дискомфорт. Видимо такая перемена была вызвана из-за ряда последних хаотичных событий. Характер пятой отличался умиротворенностью и спокойствием. Элис не выносила неопределенности, неконтролируемости, в общем, если сказать одним словом – хаоса, а прошедший день был настолько неконтролируем, что видимо все же пошатнул стойкую духовную позицию девушки. Но сны, даже самые ужасные, имеют удивительную особенность – заканчиваться. Так стало и сейчас. Радиантка открыла глаза.
Но восприятие мира к пятой пришло не сразу, по крайне мере ей так показалось. Только через несколько минут, основательно пошевелив руками и ногами, осмотревшись, и твердо осознав, что в данный момент Элис прибывает в собственной комнате, в полу разрушенном доме в Долоране, девушка убедилась, что на город опустилась ночь. За трухлявым окном виднелось темное, заволокшее тучами небо, через которое, правда, можно было увидеть несколько звездочек. Но одной, самая яркой звездочки, расположенной к северо-западу от дома, не было. Это была личная звезда радиантки. Еще будучи «подопытным кроликом» в лаборатории, пятая ее заприметила, и взяла себе за правило, что если звезда ярко светит на небосклоне, никаких неприятностей не будет. Но сегодня, похоже, был особенный день во всех смыслах.
-Надо пойти и проверить Гэба, он, наверное, за меня переживает, - лежа в постели подумала пятая, пытаясь хоть как-то заглушить тревожные мысли.